Героический флешмоб от Вии

[tirzaka]

 vija придумала следующие вопросы:

Описать от двух до пяти героев
1. заряжающих позитивом;
2. оставшихся за гранью понимания;
3. изменивших восприятие темы (любой), где вы имели чёткую позицию;
4. похожих на микроскоп, которым забивали гвозди;
5. ставших ориентиром;
6. влюбивших в себя;
7. место для вашей рекламы фантазии

И мой процессор серьезно загрузился.
Сначала, правда, идут страшно сложные вещи - позитив и философия, посему начну с середины.

4. Похожие на микроскоп, которым забивали гвозди.
Вия, душа моя, пишу не столько в ответ, сколько по ассоциациям от твоей замечательной метафоры, не обессудь.

1. Боян, конечно, но – Гамлет. Думаю, объяснять особо не надо. Человек-мыслитель, который способен всех понять и поэтому с большим трудом накручивает себя на необходимую для действия – для кровопролития - ненависть. На любовь он, кстати, тоже не способен. Что уж там, его презрение формулируется так утонченно, что Розенкранцу и Гильденштерну остается только недоумевать – что за флейта такая. Человек, брезгующий даже свое презрение объяснить внятными собеседникам словами, и ведь не потому, что он до такой степени их презирает…он презирает ситуацию, в которую попал. Вообще. Сверхточный микроскоп - как его использовал автор – общеизвестно

2. Беатрис, прабабушка Артура, который Овод, бабушка его матери Глэдис (роман «Сними обувь твою»). Книжную, умную, ничего не смыслящую в жизни, прикладывающую к этой самой жизни логичные, но такие абстрактные категории – ее сильно прикладывает реальностью. При этом реальность-то не особо ужасна, и окружающие – неплохие люди, но ум, гордость и тонкокожесть Беатрис вводят ее в заблуждение. Ей кажется, что она живет в аду – который она сама же для себя и придумывает со свойственной ей интеллектуальной изощренностью. Когда она понимает свою ошибку, то для чего-то уже поздно…Для ее счастья точно и, к сожалению, она не единственная жертва своего мировосприятия. Да, Би обретает мудрость, но от нее самой мало что остается в процессе.

3. Лаура из «Стеклянного зверинца» Теннесси Уильямса. Хрустальный микроскоп, разбивающийся вдребезги при первой попытке прикоснуться к жизни. Ею не надо забивать гвозди, для нее любая пылинка – гвоздь. И нет виноватых. Есть жизнь и есть трагедия.

3. Изменившие восприятие темы, где вы имели четкую позицию.

Пораскинув мозгами, я выяснила, что таковыми для меня были скорее некоторые знаковые личности прошлого. Тоже, конечно, герои – в широком смысле слова – но не совсем фиктивные. А фиктивный был один.
Владетель Баллантрэ, из одноименного романа Стивенсона. До моего с ним знакомства мой мир был прост, структурирован и ясен, и всяк в нем знал свое место. Держался мой мир на оси добро-зло, и все люди и явления, как реальные, так и литературные, укладывались в черно-белые категории. Ситуация «и спросила кроха/что такое хорошо, а что такое плохо» для меня была абсурдной – я и сама могла объяснить отцу и матери и любому взрослому, что есть что – с тех пор, как научилась членораздельно выговаривать слова. В своих оценках я инстинктивно привлекала нечто наподобие платоновской концепции, связывающей воедино добро, истину и красоту, сомнений ведать не ведала и за убеждения была готова на страшные муки. Справедливость наводила, да.
Этой дивной субъективистской цельности владетелем Баллантрэ был нанесен жестокий удар. Я не любила плохих героев – я их ненавидела и сама бы перебила томагавком, который Чингачгук с силой обрушил на голову ирокеза. Да, попадались иногда добрые внутри, но несколько подзаблудшие на стезях и стежках нравственности персонажи, и их я прощала. Но плохих – нет, ни за что и никогда. А в «мистере Балли» не было ну вот совершенно ничего хорошего. Крайне эгоистичный, избалованный, легкомысленный, способный походя разрушить жизнь тех, кому он был дорог, и всех, кто случайно попадется на дороге. Жестокий не по умыслу, но по небрежности отношения к другим – хотя и умышленная жестокость не была ему чужда, если он хотел отомстить за обиду. Однако автор наделил его редким обаянием, привлекавшим любовь людей, которым Баллантрэ не сделал ровным счетом ничего хорошего, любовь замечательных людей, с которыми я легко себя идентифицировала…и в итоге сама привязалась к виновнику их бед, не переставая осуждать его. Потому что простить по делам его не представлялось возможным. Впервые в жизни я испытала настолько противоречивые, если не сказать противоположные чувства, и моя стройная черно-белая концепция мира зашаталась. Потому что здесь было нечто красивое, но не доброе, истинное, но не справедливое. Полный раздрай и безобразие. И пошли сомнения, и начались мотивировки, и релятивизм запустил в трещины моего мира свои мерзкие щупальца. Так с тех пор в противоречиях с сомнениями, извивающимися в трещинах колонн Убеждений, и живем.
Людей, напоминающих владетеля Баллантрэ, я потом встречала. И так для себя сформулировала сей тревожащий феномен: как мы радуемся солнцу, что светит не для нас, а просто потому что такова его природа, так мы радуемся сиянию этих людей. Они, как и солнце, освещают нашу жизнь; они бывают на порядок эгоистичнее нас, потому что их поведение реже корректировали. Их обаяние – дар, не зависящий от них. Обаяние иррационально. Оно прекрасно, и является отражением какой-то вечной Красоты. Именно поэтому мы и тянемся навстречу таким людям, как цветы к солнцу, и все прекрасное в нас тоже раскрывается. Только вот человек, этим обаянием наделенный, - всего лишь человек, которому в руки дали опасное оружие.
С одной стороны все это хорошо – жить интереснее. С другой – плохо, ибо неправильно. А чтоб все было правильно – все равно хочется.